Королева Проклятых. Первая часть

  Земля обрастает порождением человеческой цивилизации; покрывается высотками с круглосуточными пестрыми билбордами, россыпью фонарей на спутниковой карте неотличимой по яркости от Млечного Пути; прожекторы гоняют туманные лучи по ночному небу, взывая к невротичности граждан и возбуждая нервные окончания на диковинные постапокалиптические образы с непременным плачем сирен. Мягкая почва покрывается асфальтом, словно наращивает броню, вторую не пробивную кожу. Где-то глубоко под землей, там, куда не доходят провода и монолитные трубы, все еще пульсируют красные раздутые жили в ритме большого оголенного сердца. Однажды они замрут, сожмутся в спазме, останавливая время и пространство, вытянутся по прямой, и тогда проснется она. Ее глаза распахнуться, холодные и стеклянные, желтоватые как у дикой кошки,  с рисунком из капилляров - точный слепок сердца в ореоле вен. Земной шар замрет в предчувствии новой эры. 

   Никто не знал откуда она пришла, сколько ей лет и умеет ли она говорить, но каждый уступал ей дорогу, опустив глаза в пол. Люди кучковались, бегло хватали корзины с продуктами, делали несколько шагов назад и замирали, чувствуя странное онемение в охваченных дрожью ногах. Она не торопилась, ее босые шоколадные ступни ступали мягко на почву, не пропуская звук треснувших веток и сухой травы. Им приходилось смотреть на на землю, на следы, что оставались за ней. Им приходилось прикрывать глаза руками и сутулится, лишь бы не видеть ее прекрасного симметричного лица. Она шла к своему алтарю, возведенному ими для нее и во имя нее, по ступенями окрашенными кровью. Ступни оставались девственно чистыми, как и следы за ней.

    Она не называлась и ее старались не называть, или упоминали множеством имен, которые не имели с ней ничего общего. Она сохраняла молчание и с этим приходилось мириться. Ей возводили пирамиды и поили досыта в трепетной надежде на благословение. Каждый полный месяц слетали с плеч головы добровольцев и катились вниз по лестнице с глухим равномерным звуком в полной тишине, пока не достигали последней ступени и не касались в последнем пристанище ее ног. Она поднимала руки к небу и луна наливалась красным в тон ее влажных очерченных губ. Люди ликовали и входили в состояние экстаза, взбивали землю под собой и встряхивая воздух. Они молились той, что должна была дать жизнь, не понимая, что за ней ковровой иссушенной до бела дорожкой тянется смерть.  Они почувствуют это позже, намного позже, когда не останется места для них, когда им придется исчезнуть. Так будет позже, а пока, они будут покидать вместе с ней одни земли и покорять другие, возводить храмы до небес и вспахивать новые поля. Они отдадут лучших из лучших, а она, взамен, даст им испить себя и обрести надежду на неограниченную временем жизнь. Ее дети станут сильнее других детей, а оттого и злее, испытывая невыносимую жажду и нечеловеческую тоску, будучи единожды оторванными от ее сочной налитой кровью груди. Они не сразу поймут, что останутся навсегда в тени матери и только в тени, тайком, съедаемые голодом и злостью, смогут выходить за стены храма.